|
Календарь мероприятий
апрель  2024
Пн |
Вт |
Ср |
Чт |
Пт |
Сб |
Вс |
1 | 2 | 3 | 4 | 5 | 6 | 7 | 8 | 9 | 10 | 11 | 12 | 13 | 14 | 15 | 16 | 17 | 18 | 19 | 20 | 21 | 22 | 23 | 24 | 25 | 26 | 27 | 28 | 29 | 30 | | | | | |
показать все 
Новости партнеров
Сообщество цифровых управленцев «я-ИТ-ы» проводит ЗАКРЫТУЮ встречу в рамках выставки «Связь-2024»!
Читать далее
Ассоциация разработчиков «Отечественный софт» отметила 15-летие
Читать далее
РДТЕХ представил Технологическую карту российского ПО 2023
Читать далее
RAMAX Group получила партнерский статус уровня Gold по продукту Tarantool
Читать далее
показать все
Статьи
5 способов повысить безопасность электронной подписи
Читать далее
Как искусственный интеллект изменит экономику
Читать далее
Неочевидный САПР: выход ПО за рамки конструкторской деятельности
Читать далее
Скоро некому будет делать сайты и заниматься версткой
Читать далее
Цифровая трансформация в энергетике: как запустить проект с максимальным финансовым эффектом?
Читать далее
Мотивируй, не то проиграешь!
Читать далее
В 2024 году в России и мире вырастут объемы применения AR/VR
Читать далее
Цифровые технологии: надежды и риски
Читать далее
Будут ли востребованы услуги технической поддержки софта Oracle в России в ближайшие годы?
Читать далее
Здания с признаками интеллекта. Как Сергей Провалихин автоматизирует дома и производства
Читать далее
показать все
|
Валентин Макаров: «ИТ-индустрия уже давно является драйвером роста»
Главная / Интервью / Валентин Макаров: «ИТ-индустрия уже давно является драйвером роста»
Facebook
Мой мир
Вконтакте
Одноклассники
Google+
Валентин Макаров:
«ИТ-индустрия уже давно является драйвером роста»
Какой доход получает государство от продажи за рубеж ИТ-решений и услуг? Портят ли наш рынок труда иностранные компании? Как повысить конкурентоспособность отечественной ИТ-индустрии? На эти и другие вопросы «БИТа» отвечает президент НП «РУССОФТ» Валентин Макаров
– Валентин Леонидович, в конце прошлого года вы презентовали результаты исследования экспортной индустрии разработки ПО в России по итогам 2015 года. Впечатляет не только то, что РУССОФТ уже 13 лет собирает подобную статистику, но и выводы исследования. Если им верить, то наша ИТ-отрасль в 2015 году, несмотря ни на что, продолжала расти, а экспорт ИТ-компаний составил уже около 7 млрд долларов. На каких данных основаны эти расчеты?
– Дело в том, что мы – единственные в стране измеряем нашу отрасль, а больше этим достаточно серьезно никто не занимается. У государства до сих пор нет нормальной статистики, которая бы показывала, как развивается ИТ-индустрия, какой объем налогов она платит, каков ее вклад в экономику страны. Это ужасно, и мы говорим об этом много лет.
Единственные официальные цифры, которые у нас есть, это данные Центробанка РФ об объеме предоставления трансграничных услуг в области компьютерных технологий. Так вот, согласно данным ЦБ, в Россию в 2015 году поступило 2,455млрд долларов за трансграничные услуги в области ИТ. Это хорошая цифра. Мы каждый год следим за этим показателем, публикуем его в своем отчете и объясняем, что государство считает экспорт ИТ вот так. Однако в самом Центробанке с нами согласны в том, что их статистика не учитывает очень многие факторы. И в результате у государства есть только одна эта цифра, о которой можно говорить определенно, а остальных просто нет.
Наши же расчеты сделаны на основании ежегодного опроса 130 компаний ИТ-индустрии. Мы начинали его по методике, которую заимствовали у Gartner. Составили первый вопросник, послали его компаниям – сначала ответы мы собирали с большим трудом, потом научились это делать. Поскольку у нас методика не меняется, то по результатам опросов можно проследить тенденции развития ИТ-индустрии в стране за 13 лет. Расчет мы ведем не по одному показателю, а учитываем разные данные. Поэтому я уверен в тех цифрах, которые мы получаем.
Прежде всего мы спрашиваем респондентов: «Коллеги, какой у вас был объем продаж в прошлом году?» Однако не все компании соглашаются его обнародовать. Тогда просим сообщить нам просто диапазон цифр. И по этим данным определяем первый показатель.
Следующий вопрос: «Какая доля экспорта в этом объеме производства?» Изучив ответы компаний, можно получить данные об объеме экспорта. Потом разбить компании на группы по объему производства и сделать экстраполяцию. В крупных компаниях мы знаем точную цифру объема экспорта, потому что они «прозрачные». Средние компании менее прозрачные. Но в результате, перемножив эти коэффициенты, мы получаем усредненную прогнозную сумму экспорта программного обеспечения и услуг по разработке из России. Это первое.
Второе – определяем объем экспорта по сравнению с прошлым годом: вырос ли он или сократился? Спрашиваем респондентов, как изменился объем их экспорта за год. Они отвечают: вырос на 3-5%. Мы берем данные прошлого года, сопоставляем их, умножаем на проценты и получаем другую цифру – объем экспорта по сравнению с прошлым годом. Третья цифра – общая сумма продаж и, соответственно, экспорта.
Ежегодно мы делаем по своим методикам три опроса, считаем, сравниваем полученные результаты – и все цифры сходятся! Это казалось поразительным первые годы. А потом привыкли, потому что это математика, здесь нельзя ошибиться.
Итак, итоговая цифра – показатель зарубежных продаж решений и услуг российских софтверных компаний за год, то есть того, что произведено в России и продано за границей. А продано по-разному. Это и продажи компаниями напрямую из России и через их зарубежные центры как разработки, так и торговли.
Почему растет экспорт решений и услуг наших ИТ-компаний? Одна из причин, кроме всех прочих, – прямые продажи софта, минуя таможню. В 2001-2002 годах мы пролоббировали решение, которое дает право нашим ИТ-компаниям оказывать трансграничные услуги. И с тех пор мы с таможней не имеем дело. Цель любой таможни – сбор денег в бюджет, а не стимулирование внешнеэкономической деятельности, и то, что мы ушли от обязанности провозить все через таможню, стало одним из факторов роста сегодняшней ИТ-индустрии.
– Но, полагаю, государство от этого не потеряло?
– Нет конечно. Когда мы что-то экспортируем, государство получает от этого налоги, НДФЛ с каждого физического лица. Выгодно иметь разработчиков, которые продают ПО и услуги за границу, потому что они дают большие доходы в регионы. Кроме того, экспорт – это же приток валюты в чистом виде за то, что мы применили свои интеллектуальные способности и решили важные задачи. Это колоссальная вещь, когда деньги не циркулируют только внутри страны, а дают приток деньгам в страну извне.
| Почему растет экспорт решений и услуг наших ИТ-компаний? Одна из причин, кроме всех прочих, – прямые продажи софта, минуя таможню |
И даже когда иностранная компания делает центр разработки в России, она же получает деньги на разработку из-за границы, то это тоже экспорт наших услуг, пусть даже данная компания стопроцентно нероссийская. Она платит здесь своим сотрудникам высокую зарплату, соответственно, сумма НДФЛ тоже высокая. Ее сотрудники покупают в России квартиры, машины, то есть деньги поступают в нашу экономику.
К сожалению, это не все понимают. Некоторые считают, что иностранцы только портят нам рынок труда, повышая зарплаты. Мол, не было бы их, мы бы заставили наших разработчиков работать на нас за небольшую зарплату. Это утопия.
Если разработчик знает, что его примут в Microsoft с высокой зарплатой, то он может завтра же уйти в Microsoft! В том-то и проблема, что обычно в компаниях в других отраслях основные деньги получают продавцы, а в ИТ-компаниях их платят разработчикам – специалистам высшего класса. И они требуют от нас такие же зарплаты, которые платят в международных ИТ-компаниях.
Кроме того, наши разработчики еще нередко преподают дополнительно в вузах, создают учебные центры. Можно сказать, что они интеллектом снабжают всю страну, потому что обязаны постоянно обучаться. Нельзя выучить что-то в ИТ раз и навсегда и работать с этим багажом всю жизнь, нужно постоянно, раз в полгода-год, получать новые знания.
– Согласно результатам вашего исследования, «объем зарубежных продаж ПО и услуг по его разработке российских компаний вырос за год на 12%». Какие компании росли быстрее?
– Когда мы говорим обо всей ИТ-индустрии, то оказывается, что растут быстрее остальных крупные компании, они имеют за рубежом свои представительства, центры продаж и разработки, это увеличивает их возможности. В 2015 году рост в них составил в среднем 30%.
Наши крупные компании фактически стали многонациональными. Например, в компании EPAM в России работают 3200 человек, а всего в ней 20 тысяч сотрудников. В компании LUXOFT 2800 сотрудников в России, но всего работают 12 тысяч человек. Это международные компании, которые приносят огромную пользу стране – создают хорошие рабочие места, платят налоги, экспортируют и получают колоссальную прибыль.
Что касается средних компаний, то они растут медленнее: чтобы развиваться, им нужны инвестиции, а источников инвестиций нет. Малые компании растут еще меньше и медленнее. Из-за сложной геополитической ситуации им очень тяжело выйти на зарубежный рынок, у них нет никакой банковской поддержки.
– Среди членов РУССОФТ много крупных компаний?
– Достаточно много. Но изначально мы решили представлять не только членов ассоциации, но и всю ИТ-индустрию. Мы не защищаем права только тех, кто платит взносы, мы продвигаем интересы всей ИТ-индустрии в государстве и за рубежом. Наша цель – способствовать выходу отечественных компаний на глобальный рынок, частью которого является российский. Доля его на глобальном рынке составляет сегодня всего 1%.
Сейчас в РУССОФТ» 127 компаний, вначале же их было всего 10. Идея объединить софтверные компании, ориентированные на экспорт, возникла более 15 лет назад. Делегация наших ИТ-компаний тогда поехала в Калифорнию, в Силиконовую долину, мы побывали и в русской крепости Форт-Росс. Американцы угощали нас борщом, все встречи были проникнуты духом российско-американской дружбы. Но нам стало ясно, что для того, чтобы получать выгодные контракты за рубежом, нашим компаниям надо расширять свой бизнес, и не только в России. И там, в Калифорнии, на берегу бассейна нашей гостиницы, мы написали устав нашего партнерства. А вернувшись, обсудили его идею еще раз. Так появился наш консорциум.
– Чем больше объем экспорта, чем больше наших компаний выходит на мировой рынок, тем лучше показатели всей отечественной ИТ-отрасли?
– Тем выше ее конкурентоспособность. Потому что, выходя на международный рынок, российские компании получают бесценный опыт борьбы с лучшими зарубежными корпорациями. Если ты не нарабатываешь эти навыки, будешь развиваться только внутри страны, ты никогда не поднимешься на международный уровень. Поэтому качество и разработки, и управления проектами, и информационной безопасности, конечно, выше у той компании, которая конкурирует на глобальном рынке. А если там она этому научилась, то в России точно победит!
– Одна из популярных точек зрения у нас: сначала нужно на внутреннем рынке завоевать место под солнцем, а потом уж показывать себя на глобальном рынке.
– Да, такое мнение существует. И для ряда сегментов ИТ-отрасли оно справедливо. Например, наше законодательство, регулирующее российский рынок, сложное, оно достаточно часто меняется – не все могут быстро и самостоятельно адаптироваться к его требованиям. Компания «1С» почувствовала эту потребность и стала очень востребованной в стране. Но этого мало.
Можно найти еще три – пять ниш, где можно развиваться. Рынок информационной безопасности зарегулированный, поэтому там много компаний. А где рынок открытый, там не вырастешь. Компании маленькие, у них нет денег, чтобы маркетингом заниматься.
Поэтому в целом российский ИТ-рынок еще не вырос массово. Нужно масштабировать бизнес компании, тогда ты научишься все делать правильно. Масштабирование заставляет учиться очень быстро. Чем больше масштаб, тем быстрее ты исправляешь ошибки, тем больше собираешь с рынка, и тем больше денег остается на маркетинг. А на маленьком рынке тебя всегда будет сдерживать его объем.
К тому же российский рынок – отстающий. Доля государственного бизнеса в отечественной экономике составляет 70%. А раз рынок государственный, то на нем особо нет инноваций. Нет конкуренции, поскольку есть госзаказы, налаженная система взаимоотношений, есть импортозамещение – все это не стимулирует рынок к росту качества и требований к разработкам и услугам.
Но если ты сильный разработчик, то хочешь решать серьезные задачи, а их просто нет. Был долгий период до 2000 года, когда в России не было больших сильных ИТ-компаний, которые могли поставить задачи, достойные наших разработчиков. И те массово уезжали из страны. Потому что на Западе можно было зарабатывать нормальные деньги и к тому же решать сложные задачи, которые никто решить не может. Для людей, которые занимаются разработкой, это очень важно. Просто зарабатывать деньги им не интересно, им важен еще и собственный престиж: ты можешь решить то, что другие не могут.
Начиная с 2000 года разработчики стали реже уезжать из страны, потому что поднялись свои компании, которые стали ставить задачи, достойные этих людей. Появилась, например, компания Yota. Две команды студентов из ИТМО сразу туда были ангажированы, и за год они сделали Yota.
Когда рынок растет, он требует и новых решений. Пока не было достаточного уровня требований, все уезжали, многие талантливые студенты и специалисты сразу ориентировались на отъезд за границу, где самый развитый ИТ-рынок. Калифорния до сих пор собирает талантливых людей, потому что там есть легкий доступ к деньгам и прямой доступ к рынку.
Убеждение, что надо сначала поработать в России, а потом завоевывать глобальный рынок, не работает, когда экономика не развита. Поэтому многие российские студенты и сейчас нацелены на работу за рубежом.
– Каковы перспективы капитализации российской ИТ-отрасли?
– Мы измеряем каждый год объем инвестиций, и каждый год одна и та же картина – есть гораздо больше ИТ-компаний, которые надеются на инвестиции, чем тех, которые их получили.
Венчурный рынок страны сократился, хотя доля софтверных компаний, получивших инвестиционные деньги, выросла, однако вдвое выросло и число компаний, нуждающихся во внешнем финансировании. По нашим оценкам, сегодня ИТ-отрасли требуется увеличение объема инвестиций в два-три раза по сравнению с 2015 годом.
Что мешает нашим стартапам развиваться? Скорее всего законодательное регулирование не позволяет им превратиться в нормальный бизнес. Должна быть обеспечена защита интеллектуальных прав, а главное – должен быть доступ к рынку, чтобы продавать. В России нет такого развитого рынка, поэтому нужно идти на международный и продавать там.
Общаться с покупателями, когда ты стартап и только вышел на рынок, сложно, надо доказать свою востребованность. Нам необходима своя Московская биржа, которая будет заниматься ИТ-проектами. В России уже есть средние ИТ-компании, имеющие деньги, они могут быть интересными для такой биржи.
Подобная биржа для малых инновационных компаний есть, например, в Германии. На бирже во Франкфурте-на-Майне специально создан такой инструмент, который содействовал бы росту стартапов. И в Польше есть подобная биржа. А у нас, к сожалению, нет подобного инвестиционного инструмента, а он мог бы помогать малым и средним компаниям вырасти. Мы хотим такую биржу создать в России. Без денег, к сожалению, ничего не сделаешь. А деньги на НИОКРы нужно брать не у государства, а на частном рынке.
– Политика импортозамещения не противоречит вашему основному направлению деятельности?
– Стратегическая цель российских ИТ – это выход на глобальный рынок. А тактическая цель сейчас, связанная исключительно с геополитической ситуацией, – это импортозамещение.
Для нас импортозамещение – это не замена иностранного ПО на российское, а обеспечение информационной безопасности и технологической независимости наших компаний. Только там, где это жизненно необходимо, нам нужно менять импортное ПО на свое. А тотальная замена – это просто мрак. Если подобное произойдет, будет снижение общего уровня рынка. Поэтому, конечно, нужно добиваться технологической независимости в критических сегментах софта. Но, кроме того, мы должны вкладывать средства в техническое образование, в научные исследования – то есть не просто менять импортное на российское, а растить конкурентоспособных на мировом уровне игроков.
Мой подход такой: должен быть консорциум, включающий потребителя, производителя и государство, который будет обеспечивать защиту информации и преодоление технологической зависимости в критическом сегменте. Вот так надо было бы подходить с самого начала.
– В сегментах, где нет российских разработок, надо брать импортный софт?
– На самом деле таких ниш нет. Во-первых, у нас всегда был высокий уровень высшего образования. Во-вторых, выпускники наших лучших технических вузов сегодня работают на мировом рынке. В России ли или за рубежом они создавали и создают новые продукты, продолжая работать в своих направлениях. Поэтому зон, где вообще бы не было ничего русскоязычного в ИТ, за границей или у нас в стране нет.
К сожалению, в последние 10-15 лет в России не было финансирования новых перспективных направлений информационных технологий, поэтому появились пустующие ниши. Например, у нас все инструменты САПРа – импортные, российских практически нет. САПР, PLM – нам нужно обязательно иметь собственные инструменты разработки. Также необходимы и свои инструменты программирования. Софтовый инжиниринг – тут мы тоже отстаем, потому что нет своих промышленных инструментов.
Поэтому, когда мы хотим заниматься импортозамещением, надо прежде всего выявить ключевые критические точки, найти ресурсы и организовать процесс, содействовать тому, чтобы государство покупало, стимулировало продажи отечественных разработок, но, кроме того, поддерживало выход российских компаний на глобальный рынок. А в критических сегментах пусть будут свои разработки, способные конкурировать на глобальном рынке.
– Компании, входящие в РУССОФТ, развивают свой бизнес в России?
– Конечно, развивают! Наши компании присутствуют на российском рынке и никому его не отдадут. Тем более что из-за девальвации рубля импортный софт начали замещать не потому, что так приказано или запрещено, а потому что он дорогой. А наш – нет.
По официальным данным, рынок ПО в России в 2015 году упал на 40%. Кто же упал или поднялся? Оказывается, не все так плохо. В долларовом выражении ИТ-рынок действительно значительно сократился. Но основной спад пришелся на вендоров, потому что резко снизились продажи дорогого импортного софта. А российские компании в ряде сегментов даже выросли. И российская ИТ-индустрия в целом не так сильно упала.
В то же время наметился рост продаж российских программных продуктов на внутреннем рынке (он составил 9% в рублевом выражении), что свидетельствует о начале процесса естественного импортозамещения.
И, как я говорил, растет экспорт. Он растет из года в год. Остановился только один раз в 1999 году, когда в России был кризис.
– Драйвером национальной экономики может стать ИТ-индустрия. Вы верите, что она может заменить ведущую роль энергоносителей?
– Она уже давно является драйвером роста. Нефтегазовая промышленность не играет большой роли в экономическом развитии. Это просто механизм переработки природных истощаемых ресурсов и превращение их в деньги. Нефтегазовые компании участвуют в финансовой западной системе, получают технологии и консалтинг с Запада. Поэтому ТЭК –не двигатель экономики.
А вот ИТ – настоящий двигатель экономики. Почему? Потому что все новые секторы экономики – нанотехнологии, биотехнологии, телемедицина – получили колоссальный новый ресурс для развития благодаря ИТ. Наша ИТ – драйвер всех новых отраслей. И в принципе ничего другого быть не может. Только ИТ может быть двигателем новой экономики.
ИТ – драйвер роста и для традиционных отраслей экономики, их модернизация невозможна без ИТ. Можно сказать, что и новая экономика, и модернизация без нас никуда.
Если ты этот двигатель поддерживаешь в порядке, тогда у тебя движется все. Все классно. А если считать, что пусть все идет как идет, займемся ИТ потом, то страна при таком подходе никогда не станет мировым лидером, а будет по-прежнему продолжать гнать в другие страны нефть и газ. Поэтому ИТ-индустрия – это двигатель, который нужно постоянно совершенствовать и наращивать его мощность.
Беседовала Галина Положевец
В начало⇑
Facebook
Мой мир
Вконтакте
Одноклассники
Google+
|
Вакансии на сайте Jooble
|
_cover.jpg)
