апрель    2024

Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
1	2	3	4	5	6	7
8	9	10	11	12	13	14
15	16	17	18	19	20	21
22	23	24	25	26	27	28
29	30

показать все 

18.04.2024

Ассоциация разработчиков «Отечественный софт» отметила 15-летие

Читать далее 

17.04.2024

РДТЕХ представил Технологическую карту российского ПО 2023

Читать далее 

16.04.2024

RAMAX Group получила партнерский статус уровня Gold по продукту Tarantool

Читать далее 

12.04.2024

На RIGF 2024 обсудили ключевые вопросы цифрового развития России

Читать далее 

показать все 

18.04.2024

5 способов повысить безопасность электронной подписи

Читать далее 

18.04.2024

Как искусственный интеллект изменит экономику

Читать далее 

18.04.2024

Неочевидный САПР: выход ПО за рамки конструкторской деятельности

Читать далее 

18.04.2024

Скоро некому будет делать сайты и заниматься версткой

Читать далее 

18.04.2024

Цифровая трансформация в энергетике: как запустить проект с максимальным финансовым эффектом?

Читать далее 

05.04.2024

Мотивируй, не то проиграешь!

Читать далее 

22.03.2024

В 2024 году в России и мире вырастут объемы применения AR/VR 

Читать далее 

25.02.2024

Цифровые технологии: надежды и риски

Читать далее 

05.02.2024

Будут ли востребованы услуги технической поддержки софта Oracle в России в ближайшие годы?  

Читать далее 

31.01.2024

Здания с признаками интеллекта. Как Сергей Провалихин автоматизирует дома и производства

Читать далее 

показать все 

Главная / Архив номеров / 2014 / Выпуск №3 (36) / Бизнес-инкубатор как серьезное дело

Рубрика: Инвестиции в ИТ

Бизнес-инкубатор
как серьезное дело

Мы продолжаем исследовать тему инвестиций в ИТ-сектор. На этот раз в качестве наших экспертов выступают Дарья Комарькова, директор бизнес-инкубатора МГУ, и Алексей Жестков, партнер фонда Universe.vc, осуществляющего стартовые инвестиции в проекты, которые работают в акселераторе при бизнес-инкубаторе МГУ

Дарья Комарькова, директор бизнес-инкубатора МГУ	Алексей Жестков, партнер фонда Universe.vc

– Какая доля проектов в бизнес-инкубаторе МГУ имеет ИТ-специализацию?

Д.К.: Практически 100%, ведь у нас специализация – ИТ-проекты и какие-то смежные с ИТ вещи.

– А почему такой выбор специализации?

Д.К.: Наверное, в первую очередь потому, что именно ИТ-компанию можно провести через акселератор за четыре-пять месяцев. Например, биомедицинским проектам, у которых период разработки три–пять лет и больше, нам очень сложно помочь в рамках бизнес-инкубатора, для них есть другие структуры и площадки.

Во-вторых, для ИТ-проектов у нас самая лучшая экспертиза и сообщество экспертов и менторов.

А.Ж.: Развитие интернет-инфраструктуры, в частности, облачных сервисов, привело к тому, что ИТ-компанию можно быстро и довольно дешево запустить, четко проверить, работает ли модель, которую ты предлагаешь, или не работает.

Д.К.: Да, есть некий тренд: мы видим, что 90% подаваемых нам в инкубатор заявок – это все же ИТ-проекты.

– Что остается в результате вашего отбора, какое распределение по типам проектов?

Д.К.: Мы ищем проекты не с проверенной бизнес-моделью. Например, интернет-магазин – вполне понятная бизнес-модель, нам кажется, что его могут запустить сами создатели без нашей поддержки – для этого есть много различных других инструментов.

Мы же ищем более технологичные проекты и в первую очередь обращаем внимание на сложившиеся команды, имеющие не просто идею, но хорошую технологию, которая уже в разработке.

А.Ж.: С точки зрения фокуса исторически сложились три направления. Первое – то, что нравится всем: это когда приходят разработчики из «Яндекса», «Гугла», «Фейсбука», и делают какой-то свой проект. Таких проектов достаточно много.

Второе направление – так называемые сумасшедшие программисты. У нас есть, например, проект, который делает призер чемпионата мира по программированию.

Бывают проекты супертехнологичные, которыми занимаются люди, поработавшие в крупных компаниях, но им там просто некомфортно. У них особый склад ума и характера, они очень креативны.

Третье направление – люди, пришедшие из реального бизнеса, делающие проекты на стыке бизнеса и ИТ. Они знают по своему опыту работы, что какой-то бизнес-процесс можно существенно улучшить за счет внедрения туда ИТ.

Д.К.: Упаковать и продать всей отрасли.

А.Ж.: И с точки зрения воронки (поиска и отбора проектов – ред.). Она формировалась за время развития бизнес-инкубатора и акселератора. В целом сработали три основных источника (обеспечивающих приток качественных заявок – ред.).

Первый – Дарья Комарькова, которая присутствует на всех отраслевых мероприятиях. Второй – это технологичные проекты, которые делаются во многом выпускниками МГУ. Наше основное преимущество в том, что мы имеем доступ к таким проектам. Когда мы общаемся с внешними инвесторами, они обычно спрашивают: а как бы нам тоже получить доступ к таким проектам?

Третий источник – это то, что мы потихоньку развиваем. Когда венчурные фонды и бизнес-ангелы видят проект, который им потенциально интересен, но еще слишком ранний для них, они показывают его нам и говорят: ребят, вот есть проект, нам кажется, вам будет интересно друг с другом поработать.

Д.К.: Есть еще четвертый важный источник – мы активно ведем пиар-компанию на всех площадках, где может находиться наша целевая аудитория. Приходили проекты, с которыми у нас раньше никогда не было контактов, мы про них не знали, просто их авторы увидели объявление или их рекомендовали бывшие резиденты.

А.Ж.: Нам нравится заниматься технологичными проектами, и мы пытаемся на самом деле менять отрасль. Венчурные инвесторы, особенно раньше, хотели видеть сразу, какова будет от проекта сиюминутная выгода, подтверждение его бизнес-модели. Они абсолютно не интересовались проектами с существенной интеллектуальной составляющей, которые требовали времени для своей реализации. Мы стараемся как-то поменять этот вектор – в сторону реальных инноваций.

– Дарья, где вы находите кандидатов в резиденты инкубатора? На каких-то мероприятиях?

Д.К.: Это непрекращающийся поиск. Я много езжу по России, регионам, участвую в разных программах и конкурсах. У нас подача заявок открыта круглый год.

Мы активные партнеры, эксперты и соорганизаторы, например, большого числа хакатонов – это сейчас очень популярная тема в Москве, да и всей России тоже. Например, мы были организаторами Angel Hack.

Мы также, например, являемся партнерами организации GreenfieldProject, которая проводит стартап-выходные: там как раз все на уровне валидации идеи – не проекта.

– Правильно ли я понял, что доля успешных проектов среди ваших выпускников составляет больше половины? Успешный – тот, который хотя бы смог привлечь инвестиции для следующей стадии развития проекта.

Д.К.: В самом начале мы не делали акцент на привлечение инвестиций в проекты, но за два года у нас выросли классные резиденты, которые, например, стали сейчас резидентами Сколково.

– Можно ли сказать, что высокий уровень успешности проектов связан с тем, что вы нередко берете к себе людей, уже поработавших в «Майкрософте», «Гугле»?

Д.К.: И да, и нет. Часто эти люди по разным причинам свой бизнес запустить не могут. Им, например, не хватает понимания перспектив продукта, на какой рынок они выходят.

Наша задача – взять действительно сильную команду с хорошим потенциалом и за четыре месяца помочь ей сделать продукт, который действительно будет интересен рынку, и понять, что это за рынок. Мы сводим резидентов с первыми крупными клиентами, с необходимыми экспертами. Иными словами, мы ищем сильные команды и много работаем для их развития.

Почему именно наши резиденты интересны инвесторам? Потому что это не просто очередная команда с какой-то идеей, мы все-таки стараемся проверить гипотезы, с которыми пришли проекты, что очень важно для инвесторов.

Сейчас в России немало таких инвесторов, которые сначала заявляют: «Я инвестор!» – а потом начинают не очень корректно себя вести. Мы же, когда приглашаем инвесторов на наш Demo Day, хорошо знаем их.

С другой стороны, наши резиденты, с которыми мы вплотную работали четыре месяца, тоже проходят жесткий отбор. Подобная практика – отбор одновременно с двух сторон – позволяет добиваться эффективности проектов наших выпускников.

– Как устроена связь инкубатора и акселератора с венчурным сообществом?

А.Ж.: Форма взаимодействия сложилась давно – она добровольно-партнерская. У нас есть инвесторы из конкретных компаний, которые нам помогают уже на протяжении нескольких лет, как при отборе проектов, так и тогда, когда проекты уже находятся здесь.

На первом этапе представители венчурного сообщества приходят сюда пообщаться. Это важно, потому что у нас может быть один взгляд на проект, а у инвесторов – совсем другой. Потом они смотрят на эти проекты уже на выходе, во время Demo Day. К этому времени они уже знают суть и состояние проектов, которые будут представлены, и оказываются первыми в очереди к тем, которые им интересны.

Есть очень позитивная ответная реакция инвесторов на эти встречи. Один из них после недавней встречи у нас сказал мне: «Знаешь, Леш, я к вам прихожу потому, что у вас все проекты здравые и содержательные. На рынке же немало каких-то непонятных вещей». Инвесторы просто хотят понимать, что происходит на рынке, какие там тренды…

Д.К.: Если появляются новые интересные венчурные фонды, мы их приглашаем к себе познакомиться. Это тоже работа, которая никогда не прекращается – с одной стороны, мы ищем новых резидентов, а с другой, интересных инвесторов.

Если спросить, какие у нас есть инвесторы, все скажут: Runa capital, Almaz Capital Partners. Но они инвестируют в проекты на зрелых стадиях. Они тоже наши партнеры, однако ищем мы прежде всего те фонды, которые могут инвестировать на самой ранней стадии, вложиться в проекты наших резидентов до их выхода.

– На сайте инкубатора указан большой пул компаний, которые названы вашими партнерами. В чем это партнерство выражается?

Д.К.: У нас несколько видов партнерства. Первый – когда с большими компаниями мы заключаем некие договоренности о том, что для наших резидентов они дают специальные скидки, например, на свои программные продукты, или юридические консультации в определенном объеме. Для них это скорее всего будущие их потребители, которые вырастут и станут пользоваться всем этим на платной основе. А для нас это тот самый пакет, который мы даем резидентам – для них это снижение издержек, чтобы не тратили ни время, ни деньги на это.

Второй вид партнеров – это эксперты – представители больших компаний. Они дают нашим резидентам необходимые знания и экспертизу.

Третий вид партнерства – мы делаем с крупными компаниями, например, с МТС, большие мероприятия, такие как «МТС Телеком идея». Мы выступаем как организационные партнеры.

– У вас есть какие-то отношения с неквалифицированными инвесторами? Может, от них есть какой-то запрос к вам – по поводу хотя бы просвещения о положении дел в сфере, куда они идут?

Д.К.: Нет, мы таким образованием для инвесторов не занимаемся. Сейчас есть отдельные программы, которые в этом помогают, учат начинающих инвесторов заключать сделки. Пример – Центр инновационного развития Москвы, с которым мы, кстати, сейчас активно общаемся.

– Инвесторы, повысившие с помощью Центра свою квалификацию, уже приходят сюда?

Д.К.: Пока нет. Но всем, кто был туда приглашен, мы высылаем результаты нашего Demo Day. Если кто-то заинтересуется – прекрасно.

– Большой ли среди неквалифицированных инвесторов запрос на такого рода образование?

Д.К.: Думаю, что проблема в сознании этих людей. Сейчас сложилась ситуация, когда, с одной стороны, есть основатели ИТ-компаний, которые понимают, как такие проекты запускаются. Это смарт инвесторы – они понимают, во что вкладываются, какие есть тренды. Им интересно вложить свою выручку или доход от продажи своей доли в какие-то новые компании.

Но есть и другие люди – те, которые пришли из реального бизнеса, наверное, те, которые «поднялись» в 90-х. Они ищут высокодоходные отрасли и думают: «О! Стартапы! Все об этом говорят, надо инвестировать туда!» Когда такой инвестор спрашивает: «А у вас точно доходность выше 18 процентов?» – я отвечаю: «Это же стартапы, венчурные инвестиции, трудно сказать наверняка, какая там будет доходность, может, тысяча процентов, а может, и ноль». Так вот такие инвесторы, к сожалению, морально не готовы к риску, неопределенности…

А.Ж.: На рынке есть некая парадигма: если тебе предлагают деньги, бери быстрее и не думай. Но, с другой стороны, я знаю примеры проектов, под которые брались деньги у не совсем профессиональных инвесторов, потом те через год приходили и спрашивали, где же обещанная отдача.

С точки зрения структурирования подобных сделок всегда есть проблема. Потому что такие инвесторы, естественно, как-то хотят перестраховаться, предлагают для стартапов, особенно на ранней стадии, слишком жесткие условия. А жесткие условия с точки зрения последующего этапа инвестиций – это часто путь в никуда. Никакой инвестор на следующей стадии не пойдет на условия хуже, чем были у инвестора в предыдущем раунде.

– Акселератор при бизнес-инкубаторе появился не сразу. Это было как-то связано с законодательными ограничениями? Я имею в виду 217-й закон. Или была просто идея по оптимизации работы инкубатора?

Д.К.: Появление акселератора никак не связано с 217-м Федеральным законом. Для компаний, работающих по этому закону, у нас есть отдельный Центр трансфера технологий МГУ.

– Как устроен и работает партнерский фонд акселератора?

А.Ж.: У нас есть два направления работы, которые со временем слегка поменялись. В начале 2013 года этот фонд не был таковым – было организовано получение участниками акселерационной программы бизнес-инкубатора МГУ стартовых инвестиций от венчурных фондов LETA Capital и Altair Capital.

Д.К.: Они были нашими инвестиционными партнерами.

А.Ж.: Была договоренность с LETA Capital и Altair Capital о том, что наши резиденты получают от них инвестиции на старте – на входе.

Мы уже начали переструктурировать эту идею, чтобы привлечь и других инвесторов, то есть создать полноценный фонд. Он становится интересным для многих, наша целевая аудитория теперь, может быть, в меньшей степени профессиональные инвесторы, а в большей – бизнес-ангелы и частные лица. Для частных лиц и бизнес-ангелов это возможность поучаствовать в инновационных проектах, при том, что у них не всегда хватает экспертизы, четкого представления о рынке и времени.

Д.К.: Когда мы инвестируем сразу в 5-10 проектов из этого фонда, то понятно, что мы как раз снижаем риски этих инвестиций, в том числе тем, что мы всеми проинвестированными проектами занимаемся в рамках нашей акселерационной программы.

А.Ж.: Для инвесторов наш фонд – это возможность входа в проекты на ранней стадии, не тратить свое время, а делегировать экспертизу, зная, что этим будет заниматься профессиональная команда.

Сейчас инвесторы, участвуя в нашем партнерском фонде, получили возможность вкладывать деньги, распределив их сразу на все проекты. А потом выборочно – в отдельный проект. Если говорить о резидентах нашего инкубатора, то если бы три из них, супертехнологичные проекты, не пришли к нам, они бы просто не появились на рынке.

– Ваш фонд приносит доход как классический венчурный фонд? Вопрос прибыльности вообще стоит?

А.Ж.: Этот вопрос и стоит в первую очередь, ведь это частная структура. Но с момента, когда мы совершили первые сделки с LETA Capital и Altair Capital, прошло слишком мало времени. Но можно сказать, что все шесть компаний развиваются, одна из них привлекла следующий раунд инвестиций. Еще одна стала победителем международного конкурса MassChallenge, у них действительно высокотехнологичный продукт. Еще одна из наших компаний сейчас не ищет активно посевные инвестиции, потому что они живут на доход от своего продукта. У них правильный подход: если появится достойное предложение, тогда да – будем обсуждать.

Те компании, которые мы год назад проинвестировали, сейчас начинают понемногу зарабатывать.

– Если взглянуть в целом на российскую инфраструктуру инвестирования в проекты на ранней стадии – где там ниша бизнес-инкубатора МГУ, где ФРИИ, где Сколково? Что для чего является альтернативой, и кто никак не пересекается?

Д.К.: На самом деле три-четыре года назад ни в Москве, ни в России вообще ничего такого не было, и то, что сейчас появляются новые игроки, это хороший знак – формируется правильная экосреда.

Если говорить о Сколково, например, то есть несколько Сколково. Есть Фонд «Сколково», он действительно ориентируется на научно-технические проекты, более долгосрочные, там есть свой фонд, который помогает соинвестировать. Они поддерживают, по сути, фундаментальную науку в России, бизнес-проекты, с этим связанные. Есть школа управления Сколково, есть Стартап-Академия Сколково, где занимаются больше образовательным процессом. И есть Сколтех.

Касательно ФРИИ можно сказать, что это такая госструктура, работающая по системе акселератора. У ФРИИ стратегическая задача – проинвестировать и развить 400 проектов вне Москвы и Петербурга. Их выпускники – это часто просто компании с понятной бизнес-моделью. Не обязательно высокотехнологичные, многие из них просто копируют удачные проекты из США.

А.Ж.: Мое мнение, ФРИИ – это венчурный пылесос. Давайте поймем, что такое ФРИИ. Какая задача у него? Развитие интернет-отрасли или это инвестиционный фонд?

Д.К.: Это развитие интернет-отрасли. ФРИИ все-таки работает на поток. Если мы берем 5-10 проектов и четыре месяца практически каждый день с ними работаем, то в ФРИИ более массовый подход. Очень трудно контролировать людей, когда их очень много, целенаправленно и качественно их курировать. Мы за более эксклюзивный подход.

– Была информация, что вы собираетесь открывать представительство в США. Для чего?

Д.К.: Сначала опровержение. Или уточнение. У нас один из сооснователей и руководителей инкубатора сейчас в Америке, в Кремниевой долине, и он является там нашим послом-евангелистом. Это не представительство в чистом виде, но мы при этом активно используем его связи и выходы для резидентов.

В том числе мы активно общаемся с зарубежными инфраструктурными партнерами, и не только в Америке… Но для нас это не самоцель. Все зависит от конкретных потребностей наших проектов.

– Есть разные мнения по поводу состояния российских инкубаторов. Иногда не очень оптимистичные, в т.ч. насчет идеи расширять их число во что бы то ни стало…

Д.К.: Есть привузовские инкубаторы и есть городские. Вуз очень часто не понимает, зачем нужен инкубатор, в результате эта деятельность ограничивается написанием бизнес-планов.

При всей моей любви и уважении ко многим вузовским командам они не понимают, в чем тут смысл. У людей, которые и так работают в университете, появляется дополнительная нагрузка: ты теперь делаешь инкубатор, к тому же по 217-му Федеральному закону нам нужно иметь десять новых компаний. И, к сожалению, из этого редко получается что-то толковое.

Вторая история – это городские инкубаторы. Во многих случаях это, скажем, не инкубаторы в чистом виде, а, по сути, технопарки. Когда околоинновационным компаниям сдают площади по меньшей цене, чем рыночная, иногда у них есть какие-то лаборатории. Но и в городах очень часто не понимают, зачем им это нужно. Для них это тоже как бы социальная нагрузка.

А если говорить о том, что стоит развивать, я верю больше в самоорганизующиеся структуры. Например, я была в Екатеринбурге, где очень сильное ИТ-сообщество, есть свое ИТ-СМИ, свои интересные конференции.

Не надо насильно что-то развивать, это, к сожалению, специфика России: а, что-то работает, ну, давайте – все в директивном порядке побежали это везде делать. Тут надо, с одной стороны, поддерживать, а с другой, не портить тот самый рынок. К сожалению, я часто вижу в региональных инкубаторах, что туда приходят просто бизнес-проекты за более низкими арендными ставками, какими-то льготами, хотя их проект может с первого дня приносить прибыль, и они должны сами научиться зарабатывать.

– Тенденции на российском венчурном рынке. РВК и PWC в отчете за 2013 год указали на рост числа сделок при падении общего объема инвестированных в стартапы средств…

Д.К.: Важно понимать, о каких сделках идет речь. Да, крупные фонды объявляют о своих сделках. Если же говорить о бизнес-ангелах, например, то очень часто сделки просто не объявляются, поэтому оценка, о которой вы говорите, – оценка больших сделок.

А.Ж.: На рынке нет того, что называется прозрачностью. Об очень многих сделках рынок не узнаёт. Даже некоторые фонды свои сделки не анонсируют.

Что происходит с венчурным рынком в России именно сегодня? Рынок частных инвестиций очень сильно сужается, и связано это с общей экономической ситуацией. Инвесторы, с которыми мы общаемся, говорят, что многие будут в ближайшие пять-шесть месяцев сидеть в валютных депозитах и ждать. Ответ многих инвесторов такой: «Депозит в евро за два месяца принес мне 15-20%. Венчурный фонд обещает мне зарабатывать 30-40%, но с огромным риском. Зачем мне венчурные инвестиции нужны?»

То есть до момента, когда рынок стабилизируется, а судя по всему, до осени, никакого яркого всплеска инвестиционной активности со стороны частных инвесторов ждать не стоит – возможно, это сужение будет компенсировано государственными или квазигосударственными деньгами. Всплеск мы можем увидеть разве что в связи со сделками, связанными с некими большими политически и экономически интересными объектами, такими, например, как последняя сделка по продаже доли «ВКонтакте». Это не совсем венчурная сделка, но все, и PWC, включили ее в число венчурных.

Д.К.: Если вспомнить начало 2013 года, то тогда рынок рос за счет маленьких инвестиций, которые очень на нем нужны. Была такая боль рынка – сложно было найти миллион рублей. Сложно 10 млн рублей. Но легко – миллион долларов. Сейчас маленьких сделок стало больше, хотя действительно о них часто не говорят.

– Как вы относитесь к идее преумножать число бизнес-ангелов?

Д.К.: Насильно это опять-таки делать не стоит. А с точки зрения вовлечения, какого-то просвещения потенциальных бизнес-ангелов – это должны брать на себя инфраструктурные организации – городские, а может, и отраслевые.

А.Ж.: На мой взгляд, первое, чего не хватает рынку, это поддержки реальных технологий, а не организации каких-то существующих бизнес-моделей, потому что мы не станем конкурентоспособными, если будем копировать американские компании.

На самом деле я очень рад, что инновационная инфраструктура в целом формируется и развивается. Потому что я помню, что буквально пять-шесть-семь лет назад, когда ты заканчивал университет, была одна мысль: либо пойду работать на какую-нибудь большую компанию, либо надо уезжать в Штаты или в Европу учиться дальше.

Вокруг было немало людей со здравыми идеями. Но никто не имел понимания того, что делать. Тогда сделать свой бизнес, особенно какой-то наукоемкий, казалось вообще чем-то недосягаемым. А сейчас все-таки появляется такая возможность. Это явно позитивное изменение.

Беседовал Андрей Степанов

В начало⇑

Комментарии отсутствуют

Комментарии могут отставлять только зарегистрированные пользователи