декабрь    2024

Пн	Вт	Ср	Чт	Пт	Сб	Вс
						1
2	3	4	5	6	7	8
9	10	11	12	13	14	15
16	17	18	19	20	21	22
23	24	25	26	27	28	29
30	31

показать все 

19.12.2024

«ГенИИ» завершили год разговором о главной технологии FinTech

Читать далее 

17.12.2024

РДТЕХ внедряет новый премиальный стандарт сервисной поддержки

Читать далее 

17.12.2024

Минцифры усиливает подготовку ИТ-специалистов

Читать далее 

13.12.2024

Рынку индустриального ПО нужна стратегия развития Итоги III Конференции по матмоделированию

Читать далее 

07.12.2024

Avanpost FAM/MFA+ стали еще безопаснее: вышла обновленная версия системы аутентификации

Читать далее 

показать все 

12.12.2024

Что следует учитывать ИТ-директорам, прежде чем претендовать на должность генерального директора?

Читать далее 

11.12.2024

Сетевая инфраструктура, сетевые технологии: что лучше – самостоятельная поддержка или внешнее обслуживание?

Читать далее 

22.11.2024

Тандем технологий – драйвер инноваций.

Читать далее 

21.11.2024

ИИ: маршрут не построен, но уже проектируется

Читать далее 

18.11.2024

Глеб Шкрябин: «Надежные и масштабируемые системы — основа стабильной работы бизнеса в условиях больших нагрузок»

Читать далее 

14.10.2024

Елена Ситдикова: «На разработчиках программного обеспечения для транспорта лежит большая ответственность перед пассажирами»

Читать далее 

13.06.2024

Взгляд в перспективу: что будет двигать отрасль информационной безопасности

Читать далее 

18.04.2024

5 способов повысить безопасность электронной подписи

Читать далее 

18.04.2024

Как искусственный интеллект изменит экономику

Читать далее 

18.04.2024

Неочевидный САПР: выход ПО за рамки конструкторской деятельности

Читать далее 

показать все 

Главная / Интервью / Бизнес-инкубатор как серьезное дело

Бизнес-инкубатор
как серьезное дело

Мы продолжаем исследовать тему инвестиций в ИТ-сектор. На этот раз в качестве наших экспертов выступают Дарья Комарькова, директор бизнес-инкубатора МГУ, и Алексей Жестков, партнер фонда Universe.vc, осуществляющего стартовые инвестиции в проекты, которые работают в акселераторе при бизнес-инкубаторе МГУ

Дарья Комарькова, директор бизнес-инкубатора МГУ	Алексей Жестков, партнер фонда Universe.vc

– Какая доля проектов в бизнес-инкубаторе МГУ имеет ИТ-специализацию?

Д.К.: Практически 100%, ведь у нас специализация – ИТ-проекты и какие-то смежные с ИТ вещи.

– А почему такой выбор специализации?

Д.К.: Наверное, в первую очередь потому, что именно ИТ-компанию можно провести через акселератор за четыре-пять месяцев. Например, биомедицинским проектам, у которых период разработки три–пять лет и больше, нам очень сложно помочь в рамках бизнес-инкубатора, для них есть другие структуры и площадки.

Во-вторых, для ИТ-проектов у нас самая лучшая экспертиза и сообщество экспертов и менторов.

А.Ж.: Развитие интернет-инфраструктуры, в частности, облачных сервисов, привело к тому, что ИТ-компанию можно быстро и довольно дешево запустить, четко проверить, работает ли модель, которую ты предлагаешь, или не работает.

Д.К.: Да, есть некий тренд: мы видим, что 90% подаваемых нам в инкубатор заявок – это все же ИТ-проекты.

– Что остается в результате вашего отбора, какое распределение по типам проектов?

Д.К.: Мы ищем проекты не с проверенной бизнес-моделью. Например, интернет-магазин – вполне понятная бизнес-модель, нам кажется, что его могут запустить сами создатели без нашей поддержки – для этого есть много различных других инструментов.

Мы же ищем более технологичные проекты и в первую очередь обращаем внимание на сложившиеся команды, имеющие не просто идею, но хорошую технологию, которая уже в разработке.

А.Ж.: С точки зрения фокуса исторически сложились три направления. Первое – то, что нравится всем: это когда приходят разработчики из «Яндекса», «Гугла», «Фейсбука», и делают какой-то свой проект. Таких проектов достаточно много.

Второе направление – так называемые сумасшедшие программисты. У нас есть, например, проект, который делает призер чемпионата мира по программированию.

Бывают проекты супертехнологичные, которыми занимаются люди, поработавшие в крупных компаниях, но им там просто некомфортно. У них особый склад ума и характера, они очень креативны.

Третье направление – люди, пришедшие из реального бизнеса, делающие проекты на стыке бизнеса и ИТ. Они знают по своему опыту работы, что какой-то бизнес-процесс можно существенно улучшить за счет внедрения туда ИТ.

Д.К.: Упаковать и продать всей отрасли.

А.Ж.: И с точки зрения воронки (поиска и отбора проектов – ред.). Она формировалась за время развития бизнес-инкубатора и акселератора. В целом сработали три основных источника (обеспечивающих приток качественных заявок – ред.).

Первый – Дарья Комарькова, которая присутствует на всех отраслевых мероприятиях. Второй – это технологичные проекты, которые делаются во многом выпускниками МГУ. Наше основное преимущество в том, что мы имеем доступ к таким проектам. Когда мы общаемся с внешними инвесторами, они обычно спрашивают: а как бы нам тоже получить доступ к таким проектам?

Третий источник – это то, что мы потихоньку развиваем. Когда венчурные фонды и бизнес-ангелы видят проект, который им потенциально интересен, но еще слишком ранний для них, они показывают его нам и говорят: ребят, вот есть проект, нам кажется, вам будет интересно друг с другом поработать.

Д.К.: Есть еще четвертый важный источник – мы активно ведем пиар-компанию на всех площадках, где может находиться наша целевая аудитория. Приходили проекты, с которыми у нас раньше никогда не было контактов, мы про них не знали, просто их авторы увидели объявление или их рекомендовали бывшие резиденты.

А.Ж.: Нам нравится заниматься технологичными проектами, и мы пытаемся на самом деле менять отрасль. Венчурные инвесторы, особенно раньше, хотели видеть сразу, какова будет от проекта сиюминутная выгода, подтверждение его бизнес-модели. Они абсолютно не интересовались проектами с существенной интеллектуальной составляющей, которые требовали времени для своей реализации. Мы стараемся как-то поменять этот вектор – в сторону реальных инноваций.

– Дарья, где вы находите кандидатов в резиденты инкубатора? На каких-то мероприятиях?

Д.К.: Это непрекращающийся поиск. Я много езжу по России, регионам, участвую в разных программах и конкурсах. У нас подача заявок открыта круглый год.

Мы активные партнеры, эксперты и соорганизаторы, например, большого числа хакатонов – это сейчас очень популярная тема в Москве, да и всей России тоже. Например, мы были организаторами Angel Hack.

Мы также, например, являемся партнерами организации GreenfieldProject, которая проводит стартап-выходные: там как раз все на уровне валидации идеи – не проекта.

– Правильно ли я понял, что доля успешных проектов среди ваших выпускников составляет больше половины? Успешный – тот, который хотя бы смог привлечь инвестиции для следующей стадии развития проекта.

Д.К.: В самом начале мы не делали акцент на привлечение инвестиций в проекты, но за два года у нас выросли классные резиденты, которые, например, стали сейчас резидентами Сколково.

– Можно ли сказать, что высокий уровень успешности проектов связан с тем, что вы нередко берете к себе людей, уже поработавших в «Майкрософте», «Гугле»?

Д.К.: И да, и нет. Часто эти люди по разным причинам свой бизнес запустить не могут. Им, например, не хватает понимания перспектив продукта, на какой рынок они выходят.

Наша задача – взять действительно сильную команду с хорошим потенциалом и за четыре месяца помочь ей сделать продукт, который действительно будет интересен рынку, и понять, что это за рынок. Мы сводим резидентов с первыми крупными клиентами, с необходимыми экспертами. Иными словами, мы ищем сильные команды и много работаем для их развития.

Почему именно наши резиденты интересны инвесторам? Потому что это не просто очередная команда с какой-то идеей, мы все-таки стараемся проверить гипотезы, с которыми пришли проекты, что очень важно для инвесторов.

Сейчас в России немало таких инвесторов, которые сначала заявляют: «Я инвестор!» – а потом начинают не очень корректно себя вести. Мы же, когда приглашаем инвесторов на наш Demo Day, хорошо знаем их.

С другой стороны, наши резиденты, с которыми мы вплотную работали четыре месяца, тоже проходят жесткий отбор. Подобная практика – отбор одновременно с двух сторон – позволяет добиваться эффективности проектов наших выпускников.

– Как устроена связь инкубатора и акселератора с венчурным сообществом?

А.Ж.: Форма взаимодействия сложилась давно – она добровольно-партнерская. У нас есть инвесторы из конкретных компаний, которые нам помогают уже на протяжении нескольких лет, как при отборе проектов, так и тогда, когда проекты уже находятся здесь.

На первом этапе представители венчурного сообщества приходят сюда пообщаться. Это важно, потому что у нас может быть один взгляд на проект, а у инвесторов – совсем другой. Потом они смотрят на эти проекты уже на выходе, во время Demo Day. К этому времени они уже знают суть и состояние проектов, которые будут представлены, и оказываются первыми в очереди к тем, которые им интересны.

Есть очень позитивная ответная реакция инвесторов на эти встречи. Один из них после недавней встречи у нас сказал мне: «Знаешь, Леш, я к вам прихожу потому, что у вас все проекты здравые и содержательные. На рынке же немало каких-то непонятных вещей». Инвесторы просто хотят понимать, что происходит на рынке, какие там тренды…

Д.К.: Если появляются новые интересные венчурные фонды, мы их приглашаем к себе познакомиться. Это тоже работа, которая никогда не прекращается – с одной стороны, мы ищем новых резидентов, а с другой, интересных инвесторов.

Если спросить, какие у нас есть инвесторы, все скажут: Runa capital, Almaz Capital Partners. Но они инвестируют в проекты на зрелых стадиях. Они тоже наши партнеры, однако ищем мы прежде всего те фонды, которые могут инвестировать на самой ранней стадии, вложиться в проекты наших резидентов до их выхода.

– На сайте инкубатора указан большой пул компаний, которые названы вашими партнерами. В чем это партнерство выражается?

Д.К.: У нас несколько видов партнерства. Первый – когда с большими компаниями мы заключаем некие договоренности о том, что для наших резидентов они дают специальные скидки, например, на свои программные продукты, или юридические консультации в определенном объеме. Для них это скорее всего будущие их потребители, которые вырастут и станут пользоваться всем этим на платной основе. А для нас это тот самый пакет, который мы даем резидентам – для них это снижение издержек, чтобы не тратили ни время, ни деньги на это.

Второй вид партнеров – это эксперты – представители больших компаний. Они дают нашим резидентам необходимые знания и экспертизу.

Третий вид партнерства – мы делаем с крупными компаниями, например, с МТС, большие мероприятия, такие как «МТС Телеком идея». Мы выступаем как организационные партнеры.

– У вас есть какие-то отношения с неквалифицированными инвесторами? Может, от них есть какой-то запрос к вам – по поводу хотя бы просвещения о положении дел в сфере, куда они идут?

Д.К.: Нет, мы таким образованием для инвесторов не занимаемся. Сейчас есть отдельные программы, которые в этом помогают, учат начинающих инвесторов заключать сделки. Пример – Центр инновационного развития Москвы, с которым мы, кстати, сейчас активно общаемся.

– Инвесторы, повысившие с помощью Центра свою квалификацию, уже приходят сюда?

Д.К.: Пока нет. Но всем, кто был туда приглашен, мы высылаем результаты нашего Demo Day. Если кто-то заинтересуется – прекрасно.

– Большой ли среди неквалифицированных инвесторов запрос на такого рода образование?

Д.К.: Думаю, что проблема в сознании этих людей. Сейчас сложилась ситуация, когда, с одной стороны, есть основатели ИТ-компаний, которые понимают, как такие проекты запускаются. Это смарт инвесторы – они понимают, во что вкладываются, какие есть тренды. Им интересно вложить свою выручку или доход от продажи своей доли в какие-то новые компании.

Но есть и другие люди – те, которые пришли из реального бизнеса, наверное, те, которые «поднялись» в 90-х. Они ищут высокодоходные отрасли и думают: «О! Стартапы! Все об этом говорят, надо инвестировать туда!» Когда такой инвестор спрашивает: «А у вас точно доходность выше 18 процентов?» – я отвечаю: «Это же стартапы, венчурные инвестиции, трудно сказать наверняка, какая там будет доходность, может, тысяча процентов, а может, и ноль». Так вот такие инвесторы, к сожалению, морально не готовы к риску, неопределенности…

А.Ж.: На рынке есть некая парадигма: если тебе предлагают деньги, бери быстрее и не думай. Но, с другой стороны, я знаю примеры проектов, под которые брались деньги у не совсем профессиональных инвесторов, потом те через год приходили и спрашивали, где же обещанная отдача.

С точки зрения структурирования подобных сделок всегда есть проблема. Потому что такие инвесторы, естественно, как-то хотят перестраховаться, предлагают для стартапов, особенно на ранней стадии, слишком жесткие условия. А жесткие условия с точки зрения последующего этапа инвестиций – это часто путь в никуда. Никакой инвестор на следующей стадии не пойдет на условия хуже, чем были у инвестора в предыдущем раунде.

– Акселератор при бизнес-инкубаторе появился не сразу. Это было как-то связано с законодательными ограничениями? Я имею в виду 217-й закон. Или была просто идея по оптимизации работы инкубатора?

Д.К.: Появление акселератора никак не связано с 217-м Федеральным законом. Для компаний, работающих по этому закону, у нас есть отдельный Центр трансфера технологий МГУ.

– Как устроен и работает партнерский фонд акселератора?

А.Ж.: У нас есть два направления работы, которые со временем слегка поменялись. В начале 2013 года этот фонд не был таковым – было организовано получение участниками акселерационной программы бизнес-инкубатора МГУ стартовых инвестиций от венчурных фондов LETA Capital и Altair Capital.

Д.К.: Они были нашими инвестиционными партнерами.

А.Ж.: Была договоренность с LETA Capital и Altair Capital о том, что наши резиденты получают от них инвестиции на старте – на входе.

Мы уже начали переструктурировать эту идею, чтобы привлечь и других инвесторов, то есть создать полноценный фонд. Он становится интересным для многих, наша целевая аудитория теперь, может быть, в меньшей степени профессиональные инвесторы, а в большей – бизнес-ангелы и частные лица. Для частных лиц и бизнес-ангелов это возможность поучаствовать в инновационных проектах, при том, что у них не всегда хватает экспертизы, четкого представления о рынке и времени.

Д.К.: Когда мы инвестируем сразу в 5-10 проектов из этого фонда, то понятно, что мы как раз снижаем риски этих инвестиций, в том числе тем, что мы всеми проинвестированными проектами занимаемся в рамках нашей акселерационной программы.

А.Ж.: Для инвесторов наш фонд – это возможность входа в проекты на ранней стадии, не тратить свое время, а делегировать экспертизу, зная, что этим будет заниматься профессиональная команда.

Сейчас инвесторы, участвуя в нашем партнерском фонде, получили возможность вкладывать деньги, распределив их сразу на все проекты. А потом выборочно – в отдельный проект. Если говорить о резидентах нашего инкубатора, то если бы три из них, супертехнологичные проекты, не пришли к нам, они бы просто не появились на рынке.

– Ваш фонд приносит доход как классический венчурный фонд? Вопрос прибыльности вообще стоит?

А.Ж.: Этот вопрос и стоит в первую очередь, ведь это частная структура. Но с момента, когда мы совершили первые сделки с LETA Capital и Altair Capital, прошло слишком мало времени. Но можно сказать, что все шесть компаний развиваются, одна из них привлекла следующий раунд инвестиций. Еще одна стала победителем международного конкурса MassChallenge, у них действительно высокотехнологичный продукт. Еще одна из наших компаний сейчас не ищет активно посевные инвестиции, потому что они живут на доход от своего продукта. У них правильный подход: если появится достойное предложение, тогда да – будем обсуждать.

Те компании, которые мы год назад проинвестировали, сейчас начинают понемногу зарабатывать.

– Если взглянуть в целом на российскую инфраструктуру инвестирования в проекты на ранней стадии – где там ниша бизнес-инкубатора МГУ, где ФРИИ, где Сколково? Что для чего является альтернативой, и кто никак не пересекается?

Д.К.: На самом деле три-четыре года назад ни в Москве, ни в России вообще ничего такого не было, и то, что сейчас появляются новые игроки, это хороший знак – формируется правильная экосреда.

Если говорить о Сколково, например, то есть несколько Сколково. Есть Фонд «Сколково», он действительно ориентируется на научно-технические проекты, более долгосрочные, там есть свой фонд, который помогает соинвестировать. Они поддерживают, по сути, фундаментальную науку в России, бизнес-проекты, с этим связанные. Есть школа управления Сколково, есть Стартап-Академия Сколково, где занимаются больше образовательным процессом. И есть Сколтех.

Касательно ФРИИ можно сказать, что это такая госструктура, работающая по системе акселератора. У ФРИИ стратегическая задача – проинвестировать и развить 400 проектов вне Москвы и Петербурга. Их выпускники – это часто просто компании с понятной бизнес-моделью. Не обязательно высокотехнологичные, многие из них просто копируют удачные проекты из США.

А.Ж.: Мое мнение, ФРИИ – это венчурный пылесос. Давайте поймем, что такое ФРИИ. Какая задача у него? Развитие интернет-отрасли или это инвестиционный фонд?

Д.К.: Это развитие интернет-отрасли. ФРИИ все-таки работает на поток. Если мы берем 5-10 проектов и четыре месяца практически каждый день с ними работаем, то в ФРИИ более массовый подход. Очень трудно контролировать людей, когда их очень много, целенаправленно и качественно их курировать. Мы за более эксклюзивный подход.

– Была информация, что вы собираетесь открывать представительство в США. Для чего?

Д.К.: Сначала опровержение. Или уточнение. У нас один из сооснователей и руководителей инкубатора сейчас в Америке, в Кремниевой долине, и он является там нашим послом-евангелистом. Это не представительство в чистом виде, но мы при этом активно используем его связи и выходы для резидентов.

В том числе мы активно общаемся с зарубежными инфраструктурными партнерами, и не только в Америке… Но для нас это не самоцель. Все зависит от конкретных потребностей наших проектов.

– Есть разные мнения по поводу состояния российских инкубаторов. Иногда не очень оптимистичные, в т.ч. насчет идеи расширять их число во что бы то ни стало…

Д.К.: Есть привузовские инкубаторы и есть городские. Вуз очень часто не понимает, зачем нужен инкубатор, в результате эта деятельность ограничивается написанием бизнес-планов.

При всей моей любви и уважении ко многим вузовским командам они не понимают, в чем тут смысл. У людей, которые и так работают в университете, появляется дополнительная нагрузка: ты теперь делаешь инкубатор, к тому же по 217-му Федеральному закону нам нужно иметь десять новых компаний. И, к сожалению, из этого редко получается что-то толковое.

Вторая история – это городские инкубаторы. Во многих случаях это, скажем, не инкубаторы в чистом виде, а, по сути, технопарки. Когда околоинновационным компаниям сдают площади по меньшей цене, чем рыночная, иногда у них есть какие-то лаборатории. Но и в городах очень часто не понимают, зачем им это нужно. Для них это тоже как бы социальная нагрузка.

А если говорить о том, что стоит развивать, я верю больше в самоорганизующиеся структуры. Например, я была в Екатеринбурге, где очень сильное ИТ-сообщество, есть свое ИТ-СМИ, свои интересные конференции.

Не надо насильно что-то развивать, это, к сожалению, специфика России: а, что-то работает, ну, давайте – все в директивном порядке побежали это везде делать. Тут надо, с одной стороны, поддерживать, а с другой, не портить тот самый рынок. К сожалению, я часто вижу в региональных инкубаторах, что туда приходят просто бизнес-проекты за более низкими арендными ставками, какими-то льготами, хотя их проект может с первого дня приносить прибыль, и они должны сами научиться зарабатывать.

– Тенденции на российском венчурном рынке. РВК и PWC в отчете за 2013 год указали на рост числа сделок при падении общего объема инвестированных в стартапы средств…

Д.К.: Важно понимать, о каких сделках идет речь. Да, крупные фонды объявляют о своих сделках. Если же говорить о бизнес-ангелах, например, то очень часто сделки просто не объявляются, поэтому оценка, о которой вы говорите, – оценка больших сделок.

А.Ж.: На рынке нет того, что называется прозрачностью. Об очень многих сделках рынок не узнаёт. Даже некоторые фонды свои сделки не анонсируют.

Что происходит с венчурным рынком в России именно сегодня? Рынок частных инвестиций очень сильно сужается, и связано это с общей экономической ситуацией. Инвесторы, с которыми мы общаемся, говорят, что многие будут в ближайшие пять-шесть месяцев сидеть в валютных депозитах и ждать. Ответ многих инвесторов такой: «Депозит в евро за два месяца принес мне 15-20%. Венчурный фонд обещает мне зарабатывать 30-40%, но с огромным риском. Зачем мне венчурные инвестиции нужны?»

То есть до момента, когда рынок стабилизируется, а судя по всему, до осени, никакого яркого всплеска инвестиционной активности со стороны частных инвесторов ждать не стоит – возможно, это сужение будет компенсировано государственными или квазигосударственными деньгами. Всплеск мы можем увидеть разве что в связи со сделками, связанными с некими большими политически и экономически интересными объектами, такими, например, как последняя сделка по продаже доли «ВКонтакте». Это не совсем венчурная сделка, но все, и PWC, включили ее в число венчурных.

Д.К.: Если вспомнить начало 2013 года, то тогда рынок рос за счет маленьких инвестиций, которые очень на нем нужны. Была такая боль рынка – сложно было найти миллион рублей. Сложно 10 млн рублей. Но легко – миллион долларов. Сейчас маленьких сделок стало больше, хотя действительно о них часто не говорят.

– Как вы относитесь к идее преумножать число бизнес-ангелов?

Д.К.: Насильно это опять-таки делать не стоит. А с точки зрения вовлечения, какого-то просвещения потенциальных бизнес-ангелов – это должны брать на себя инфраструктурные организации – городские, а может, и отраслевые.

А.Ж.: На мой взгляд, первое, чего не хватает рынку, это поддержки реальных технологий, а не организации каких-то существующих бизнес-моделей, потому что мы не станем конкурентоспособными, если будем копировать американские компании.

На самом деле я очень рад, что инновационная инфраструктура в целом формируется и развивается. Потому что я помню, что буквально пять-шесть-семь лет назад, когда ты заканчивал университет, была одна мысль: либо пойду работать на какую-нибудь большую компанию, либо надо уезжать в Штаты или в Европу учиться дальше.

Вокруг было немало людей со здравыми идеями. Но никто не имел понимания того, что делать. Тогда сделать свой бизнес, особенно какой-то наукоемкий, казалось вообще чем-то недосягаемым. А сейчас все-таки появляется такая возможность. Это явно позитивное изменение.

Беседовал Андрей Степанов

В начало⇑