|
||||||||||||||||||||||
– Считаете ли вы, что российским ИТ-компаниям стало легче работать в последние годы в связи с развитием импортозамещения? Расширилось ли поле деятельности для них? И какие проблемы в импортозамещении вы видите сегодня? – Прежде всего хочу сказать, что первый этап уже реализован. Первый шаг был сделан очень большой. Теперь надо выходить на новый уровень. Курс на технологическую независимость в стране официально был взят в 2014 году. И отчасти к разработке нормативных актов, ограничивающих закупки импортного ПО для обеспечения государственных и муниципальных нужд, причастна Ассоциация российских производителей программных продуктов «Отечественный софт». Интересно, что подготовка к этим нормативным актам началась задолго до введения антироссийских санкций, еще до того, как прозвучало слово «импортозамещение». Члены АРПП давно обсуждали вопрос, какая господдержка была бы действительно полезной для ИКТ-отрасли. И пришли к единому мнению, что государственные субсидии являются, в общем, злом. Разработчикам, а в АРПП это фирмы, которые занимаются не заказной разработкой, а созданием своих продуктов, важно, чтобы государство им помогало расширять рынок, т.е. больше покупало. На это есть несколько причин. Когда деньги на разработку тратит частная фирма, а она старается вкладывать в развитие все деньги, это намного эффективнее, чем государственный заказ или даже субсидия. Кроме того, есть уверенность, что коммерческая фирма-разработчик лучше сформулирует, что надо разрабатывать, чем госзаказчик. Заказчики крайне редко могут сами сформулировать, что им реально нужно, особенно если речь идет об инновационном продукте. Предположим, я как разработчик сделал что-то по госзаказу, потом госзаказ кончился, я работу сдал, деньги получил, а продукт продолжает жить. Чтобы он развивался, госзаказчик должен постоянно вливать в него деньги. Но в следующем году я почему-то не получил финансирования на его развитие. Что затем происходит? Разработчик уже не заинтересован в жизни этого продукта. Как только возникает какая-то пауза, разработка, по сути, умирает. Потому что не может коммерческая фирма держать разработчиков год-два при отсутствии заказа на продукт.
Кроме того, если объявляется конкурс на разработку чего-то, сразу возникает вопрос: а как вообще оценить, кому госзаказ поручить? Если у нас покупают готовые продукты, то можно сравнивать, кто что уже сделал. А госзаказ на разработку – это, по сути, конкурс на то, кто лучше обещает. Это конкурс обещаний. Хорошо, пришли, померялись, у кого в числе разработчиков больше докторов наук. Но разве это гарантирует уровень и качество разработки? Да, в общем, нет. Зачастую при получении госзаказа роль играют второстепенные характеристики, которые никак не гарантируют появление хороших, интересных и качественных разработок. Поэтому идея о господдержке у членов АРПП была такая: давайте не будем просить никаких субсидий. Если дадут, конечно, мы отказываться не будем! Но это не то, чего мы хотим. А хотим мы, чтобы государство нам помогло расширить рынок, и для этого не надо дополнительного финансирования. Есть ИТ-бюджет, который почти весь уходит на закупку импортных продуктов. Давайте увеличим долю госзакупок отечественных ИТ-продуктов, этих денег будет достаточно, чтобы отечественная разработка софта, вообще ИТ-сегмент начали развиваться лучше. Просто немного разверните финансовые потоки, не отдавайте деньги за лицензии за рубеж, а больше потратьте здесь, в стране. Я уж не говорю о том, что деньги, потраченные внутри страны, потом здесь же и останутся. Они попадают в отечественную экономику, а не уходят из нее. И помогают развитию отечественной ИТ-отрасли. Вот примерно была такая позиция у АРПП. Прорабатывались механизмы, как это сделать. Необходимо было отобрать критерии оценки «отечественности» ИТ-продуктов и сделать их максимально простыми и легко проверяемыми. Некоторые заготовки в этом плане уже имелись, просто до поры они были работой «в стол». Но главное – у нас самих было понимание, чего мы хотим от взаимодействия с госорганами. Потом, когда пошли санкционные риски, стало понятно, что необходимо импортозамещение. И тогда из стола мы достали свои заготовки – они ушли в Госдуму, в профильные министерства. В значительной степени на основании этих материалов было сформировано постановление Правительства РФ от 16 ноября 2015 года № 1236. В нем, в частности, шла речь о формировании и ведении единого реестра российских программ для электронных вычислительных машин и баз данных. – Но создание реестра – дело не быстрое, и, как время показало, он не гарантирует стопроцентной «чистоты» внесенных в него продуктов. – Почему возникла идея о реестре? Если мы поддерживаем отечественное, то как его определим? Если каждый покупатель будет во время конкурса на госзаказ определять, какой продукт российский, а какой – нет, это очень трудоемкая для всех участников операция. Поэтому существует единая процедура установления факта «отечественности» ПО, этим занимается профильное министерство вместе с экспертным советом. И если у меня отечественный продукт, значит, информация о нем есть в Едином реестре российских программ. Когда реестр только начинали формировать, честно говоря, у меня, да и у многих других, было мнение, что отечественные продукты, конечно, имеются, но их не так много. Наберется 500-1000 штук, не более. Дальше процесс пошел, реестр заработал. И сейчас там уже число продуктов около 5000. На мой взгляд, решение отказаться в реестре от мелкого дробления категорий было удачным. С одной стороны, это усложняет поиск нужного продукта, но с другой – это некоторая страховка от недобросовестного использования реестра заказчиками. Потому что, если выделена какая-то узкая категория, я всегда могу сказать, что мне нужен продукт именно из нее. Например, есть категория операционных систем. Можно было сделать операционные системы реального времени? В принципе да. Но, с другой стороны, каждому заказчику реальное время требуется очень разное. Поэтому не говорите про реальное время, а скажите, какие характеристики вам нужны. И дальше смотрите, удовлетворяет или нет та или иная операционная система этим характеристикам. Это уже вопрос конкурса, а не реестра. Задача реестра – подтвердить, что да, эта операционная система российская. Потому мельчить не надо.
О позитиве. Действительно, со временем стало все больше госзакупок, когда покупатели выбирают отечественный софт. Многие ведомства, которые его не покупают, ведут активную работу по поиску того, что бы из отечественного ПО использовать. Раньше нам надо было ходить и говорить: «Ну, вот, возьмите! У нас не хуже. И вообще мы рядом, мы лучше поддержим, дадим еще всякие плюшечки». А сейчас, поскольку на ведомства оказывается административное давление, они сами ищут, где можно отечественный софт купить. Теперь, когда мы в компании проводим занятия для ИТ-специалистов, к нам приходят много айтишников из госорганов, госкорпораций – их присылают познакомиться с нашими технологиями. А раньше бывало и калачом туда их не заманишь. Другое дело, что одномоментно импортозамещение произойти не может. Понятно, что госструктуры оценивают свои риски – им важнее, чтобы их ИТ-система работала. Потому что, если они не «импортозаместятся», их будут бить завтра, а если ИТ-система перестанет работать, их «убьют» сегодня. Однако тенденция на использование отечественного софта наметилась очень четкая. Чем еще хорош реестр? Если госкорпорация хочет закупить зарубежное ПО, она должна обосновать, почему отечественный продукт соответствующей категории ей не подходит. Для этого надо по крайней мере открыть описание отечественных продуктов, посмотреть, что есть и что они умеют. Чтобы хотя бы найти, чего не умеют. Зачастую открывают описание, смотрят и видят, что, в общем-то, все вроде работает. А давайте тогда проверим, посмотрим. Звонят в компанию: покажите, разверните стенд, как это работает – то есть заинтересованность у госструктур есть. И закупки, да, идут. Например, год назад в стране была запущена новая информационная система «Единый государственный реестр ЗАГС». Она целиком сделана на отечественном программном обеспечении. Наша операционка «Альт» там используется и на рабочих местах, и в качестве виртуальных машин. Серверы приложений и прочее – тоже наше, «альтовое». Реально очень большое внедрение, причем с серьезными требованиями по безопасности. Вот такой хороший пример, который показывает: тот, кто хочет, тот берет и делает. – А кто не хочет, что делает? Мешает что-нибудь развиваться импортозамещению? – Прежде всего мешает недостаток информированности ИТ-служб федеральных органов о возможностях отечественных продуктов. И, самое главное, у системных интеграторов. Дело в том, что системные интеграторы традиционно «сидели» на определенных стеках решений зарубежных компаний – Microsoft, IBM, Oracle. У них действительно хорошо продуманные стеки решений, сертифицированные специалисты, которые быстро и эффективно все это ставили. Можно было найти аналогичное отечественное решение? Можно, но это другой опыт. Новое надо осваивать, узнавать, понимать, насколько отечественное решение устойчиво. Нет опыта его использования – оттого страшно. Мы сами не внедряем свои продукты, делаем поддержку только третьего уровня. Так вот, системный интегратор, в котором мы работаем, наращивает свою экспертизу и обучает людей. Есть уже интеграторы, которые понимают, как работать с отечественными решениями. Но в целом такой экспертизы еще не хватает. Это первое. Второе. Не хватает знаний, информации о комплексных российских продуктах. Нужен же не только программный продукт, нужно какое-то решение, а для этого решения надо взять три-четыре-пять разных продуктов, их поставить, интегрировать, чтобы потом все вместе работало и выполняло поставленную задачу. Мы, например, делаем регулярные проверки совместимости различных российских прикладных программ с нашей операционной системой. На сайте «Базальт СПО» выложена большая таблица продуктов, для которых проверка проведена с двух сторон и где у нас есть подписанный сертификат о том, что это совместимо. Работу по созданию комплексных и совместимых решений взяла на себя во многом АРПП «Отечественный софт». Там недавно создан комитет по интеграции отечественного ПО. И работает он очень активно!
Этой осенью в Москве, на специализированной выставке «Импортозамещение-2018», на коллективном стенде компаний – участниц АРПП «Отечественный софт» демонстрировалось более 20 рабочих моделей отечественных программных стеков, предназначенных для автоматизации разнообразных деловых и производственных процессов организаций. Программные стеки были представлены в виде типовых автоматизированных рабочих мест, созданных с учетом требований российской нормативной базы и типовых сценариев работы сотрудников организаций и предприятий. Еще одна инициатива комитета по интеграции отечественного ПО – это создание информационной системы по совместимости отечественных продуктов. Реестр российских программ хорош с точки зрения определения, отечественное или нет решение. Но понять, как этот конструктор собирать, что с чем работает и как, – такой информации нет совсем. Идея состоит в том, чтобы эту информацию предоставили сами разработчики. Новая информационная структура ни в коем случае не подменяет реестр, ее задача – помочь компаниям разобраться, какие продукты между собой совместимы. Есть ли вопросы к реестру? Да, есть. У нас была раньше проблема «яйца или курицы». Никто не хотел ставить отечественные операционные системы, потому что под них нет прикладного российского софта. Но никто не писал, не собирал отечественный прикладной софт под отечественные операционные системы, потому что они мало использовались. Замкнутый круг! Теперь этот круг разомкнулся. В чем же сложность? Реестр сегодня стал гигантским и немножко замусоренным. В него включены, например, некоторые продукты, которых уже нет. Есть и другие проблемы достоверности информации. Реестр надо почистить, убрать из него устаревшие или непроверенные данные. Есть еще большая проблема правоприменения. Дело в том, что конкурсов с грубыми и сверхгрубыми нарушениями требований проводится очень много. Сверхгрубые нарушения – это когда не пишут, что к конкурсу для госзакупок допускается только отечественный продукт, но не приводят никакого обоснования, почему необходимо использовать только отечественное, хотя по закону это обязаны сделать. Такие конкурсы должны признаваться недействительными. Вообще конкурсы, допуск к ним, их проведение, отбор продуктов для госзакупок – это предмет отдельного большого разговора. – Вы говорили о том, что в импортозамещении пора переходить на новый этап. Что это за этап? – На новом этапе нужно решить проблемы, о которых я рассказывал. Если мы говорим о проблеме правоприменения, то необходимо не просто запустить механизм различения отечественного продукта от неотечественного. Нужны более точные критерии, связанные с компетенциями реальных людей, а не просто с конечным бенефициаром. Потому что, если российская фирма заказала разработку зарубежной фирме и получила все права на продукт, то, пока она не нарастила внутренние компетенции, вряд ли этот продукт можно в полной мере называть отечественным, хотя все права здесь. Более того, я не вижу ничего плохого, если наняли офшорных разработчиков для России. Тем не менее ключевые технологии, инфраструктура должны быть здесь, в России. Нужно наращивать внутренние компетенции.
Следующее. Кроме реестра, необходима информация в виде каталога или справочника, которая бы позволяла составлять комплексные совместимые решения, чтобы любая компания могла выбрать подходящие для нее и ими пользоваться. Дальше – необходимо облегчение правоприменения, чтобы это бремя не ложилось на разработчиков. При проведении конкурса и отборе его участников должны быть конкретное аргументированное обоснование и контроль обоснованности, чтобы избежать недобросовестно составленных обоснований. Если чиновник попытался за государственные деньги закупить то, что не нужно совсем, то следует не просто отменить конкурс, но и наказать виновного в его отмене, потому что это как минимум должностной проступок чиновника. – Как влияет сообщество СПО на развитие корпоративных продуктов? – Когда я говорил про компетенции, то их важнейший компонент – это интеграция и наше активное участие в ключевых международных проектах разработки свободных программ. Сообщество СПО очень уважает интеллектуальный вклад и интеллектуально-информационную открытость. Важно не просто брать оттуда, из международного сообщества, а туда и вкладывать. И важно, чтобы наши разработчики были значимыми участниками международных проектов. Это необходимо и для понимания развития продукта, и для поднятия престижа российских разработчиков в профессиональной среде. Для этого должен быть авторитет в международных проектах. А он зарабатывается годами. Например, в Postgres Professional есть несколько российских сотрудников, которые входят в команду ключевых разработчиков ядра СУБД Postgres Pro. Они существенно влияют на развитие продукта, к ним прислушиваются. У нас тоже есть международные проекты, где мы активно работаем. При этом важно отправлять свой код в международный проект, сотрудничать в нем с разработчиками. Для развития необходимо грамотное теснейшее взаимодействие с сообществом СПО. И мы стараемся его выстраивать. В частности, во многом ради этого проводим уже 15 лет ежегодную конференцию разработчиков свободных программ. В этом году она прошла в Калуге. – Как у вас построена техподдержка корпоративных клиентов? – Мы несколько лет назад приняли решение не заниматься внедрением. И отказались от поддержки первого и второго уровней. Отказались по следующим соображениям: мы являемся разработчиками, и как у разработчиков у нас есть определенное конкурентное преимущество в силу наличия соответствующих кадров, инфраструктуры разработки. Как я люблю говорить: важно, не кто дальше убежал в свободном софте, а кто умеет быстрее бегать. Наличие своей инфраструктуры разработки – это тот велосипед, который позволяет пешехода обгонять.
Если брать поддержку первого и второго уровней или внедрение, то у нас тут каких-либо особых конкурентных преимуществ нет. Больше того, я думаю, что грамотный системный интегратор лучше, чем мы, умеет взаимодействовать с пользователями. Не умеем мы гладить пользователей по квадратной голове. Не наше. Нам надо другие задачи решить. К тому же мы поняли, что если идем сами во внедрение, то, по сути, конкурируем с нашими партнерами – интеграторами. Зачем? Поэтому мы развиваем партнерскую программу с интеграторами. У них должны быть сертифицированные нами технические специалисты. Вопрос даже не в том, чтобы они хорошо знали Linux, а в том, чтобы понимали наши особенности и нашу специфику. Мы обучаем технических специалистов для того, чтобы они могли нам задать грамотный вопрос и понять наш ответ, чтобы не приходилось заниматься ликбезом при ответе на сложные вопросы. Наша поддержка третьего уровня связана с разработчиками. Они работают с техническими специалистами интегратора или теми, кто осуществляет техподдержку первого и второго уровней, либо, если идет внедрение своими силами у заказчика, это могут быть технические специалисты заказчика. Где интегратор делает внедрение, там, как правило, он старается осуществлять в дальнейшем поддержку нижних уровней. И мы это приветствуем. Но бывают ситуации, когда идет просто отгрузка лицензий через кого-то из дистрибьюторов, где явно нет внедрения. Тут нам помогает наш партнер ALP Group. У них есть поддержка 24/7 на всей территории России, у них громадное количество центров поддержки, хорошо отлаженная система. Они берут на себя по умолчанию поддержку первого и второго уровней. А мы оставляем за собой поддержку третьего уровня. – Есть ли тенденции в ИТ, которые вам нравятся или не нравятся больше всего? За какими из них будущее? – Сейчас развивается тенденция усложнения, интеграции больших систем. Это, конечно, связано и с сильным развитием коммуникаций, и с централизацией управления, и с переходом на мобильные устройства. В результате получаются большие распределенные интегрированные системы. Одна из значимых тенденций – переход на модели услуг, в частности, через облака. Через предоставление программы как услуги в облаке или через предоставление частного облака, где, по сути, тоже оказывается услуга, но не в публичном облаке. Отчасти это связано с облегчением конечных устройств. Я полагаю, что смартфонов в семье сейчас больше, чем компьютеров. Эта тенденция будет развиваться, особенно при хороших коммуникациях. С одной стороны, появляются хорошие удобные сервисы, облегчающие обслуживание. С другой стороны, это связано с рисками, потому что происходит отчуждение пользователя, сначала от данных, а потом и от процессов, которыми он занимается.
В свое время, когда шло активное продвижение свободного софта, было принято ругать Microsoft за то, что компания не предоставляет исходные тексты, права на них и т.д. А потом появился Google, который сделал свои решения на свободном софте. И выяснилось, что Google не предоставляет программы вообще! И ничего, все привыкли. Поэтому степень отчуждения пользователя от данных и от программ увеличивается. Например, моя способность контролировать обновление программы стремится к нулю. Сказать, что у меня есть версии, которые меня устраивают, поэтому не трогайте их, я не могу. При этом нет издержек по обслуживанию, есть плюсы. Появляются очень большие системы с громадной концентрацией данных, вычислительных ресурсов. Возникают новые классы задач, связанные с устойчивой работой таких комплексов. Возьмем Big Data. С одной стороны, можно извлечь много полезной информации из тех данных, которые для этого не были предназначены. А с другой стороны, данные, которые я давал для одного, вполне могут использоваться для другого. Дальше – есть вопросы настройки, безопасности распределенных систем, в связи с этим возникает большой комплекс сложных задач. Я не буду касаться вопросов с искусственным интеллектом. Похоже, тут уже получен очередной взрыв. Мы его видим. Обратите внимание, как интересно все эти изменения влияют на рынок труда. В области ИТ происходит расслоение специалистов – на специалистов экстра-класса, которые проектируют, разрабатывают, потом сопровождают большие, сложные системы, и эникейщиков, работа которых становится все проще и примитивнее. А программистов среднего звена становится меньше, потому что сильные уходят в очень продвинутую разработку, а слабые – в поддержку чего-то простенького, работающего стандартно. Грубо говоря, кто-то разрабатывает сложный антивирус, а кто-то занимается его обновлением. Было поколение крепких специалистов старой советской школы, которые прошли через разные ступени информатизации, компьютеризации, с хорошим базовым математическим образованием. Потом появилось ощущение некоего безвременья, непонятно было, к чему стремятся молодые. Сейчас я должен констатировать, что появилась новая, очень сильная молодежь. Сильные и крепкие тридцатилетние люди, зачастую с другим мышлением, значительно более динамичные. Они легче взаимодействует с различными проектами, могут хорошо коммуницировать, с широкой эрудицией, с умением хорошо искать информацию и с наличием архитектурного мышления. Я подозреваю, что аналогичная ситуация с расслоением специалистов и на всем рынке труда. В частности, за счет внедрения компьютерных, информационных технологий. Наряду с высококвалифицированными специалистами сегодня на рынке труда много трудоспособных людей с низкой квалификацией. Думаю, что в связи с развитием роботизации разрыв между первыми и вторыми категориями специалистов будет сильно увеличиваться. Это может стать социальной проблемой. Есть много людей, которые в силу разных причин не готовы, не настроены заниматься высокоинтеллектуальным напряженным умственным трудом. Большая категория населения скатывается к пользовательской среде, не в осуждение будет сказано. Это большая проблема, потому что их труд оказывается мало востребован. И когда говорят, что они могут заняться чем-то интеллектуальным, я думаю, что проблему просто ретушируют. – Как вы видите будущее СПО России и в мире? – Свободный софт, по сути, с одной стороны, аналог наукотворчества с научными статьями. Когда автор статьи старается донести то, что он сделал, если не до читателя, то хотя бы до профессионального сообщества. С другой стороны, свободный софт позволяет во многом избежать дублирования разработок. Мне не надо писать еще раз то, что уже кем-то написано и может использоваться. Не надо писать простых программок, они уже есть, нужно просто уметь их искать. Писать надо принципиально новое, а для этого требуется высокая квалификация. В этом плане модель, которую предлагает свободный софт, очень эффективная. И она работает во всех странах. Оказывается, тесное взаимодействие при разработке проекта со свободными программами крайне выгодно. Например, в позапрошлом году Microsoft попал в десятку основных контрибьюторов Linux. В Microsoft есть небольшое подразделение, которое занимается собственными свободными разработками, Google очень много строит на свободных программах. В работе Google, Facebook, «Яндекса» используется масса свободных компонентов. И это нормально. Лицензии обеспечивают наличие обратной связи, чтобы была необходимость не просто брать готовое, а свои доработки тоже добавлять. Получается такая общая касса, куда все вкладывают и могут многократно этим пользоваться. Важно, что свободный софт увеличивает интеллектуальный порог вхождения проекта в разработку. Потому что все простое сделано. Это во-первых. А во-вторых, в нем надо ориентироваться и понимать, что из того, что сделано, сделано хорошо, а что – не очень хорошо. Для этого, повторяю, нужна хорошая квалификация. Получается высокий интеллектуальный порог вхождения в проект при использовании свободных программ разработки, но сильно уменьшается экономический порог, потому что есть уже очень много всего готового. И, повысив свою квалификацию, добавив свои ноу-хау, я могу получить совершенно новое качество проекта. Конечно, это не требует больших финансовых вложений, однако требует больших интеллектуальных вложений. Тем не менее очень тяжело начинать сегодня какой-то проект и игнорировать свободный софт. бит Беседовала Галина Положевец
Комментарии отсутствуют Комментарии могут отставлять только зарегистрированные пользователи
Вакансии на сайте Jooble
|
|
|||||||||||||||||||||
|
||||||||||||||||||||||
_cover.jpg)
_cover.jpg)
_cover.jpg)
_cover.jpg)
